«Он умел выстраивать материал так, чтобы слушатели как бы сами делали открытие», — Елена Муравенко об Андрее Анатольевиче Зализняке

Елена Владимировна Муравенко, председатель методической комиссии «Русского медвежонка», о том, как проходили лекции и зачёты и «отзализнячивались» лингвистические задачи. (Источник)

Текст приводится в варианте, дополненном 15 января 2018 года для февральского выпуска журнала «Русский язык» издательства «Первое сентября».

24 декабря 2017 года ушёл из жизни Андрей Анатольевич Зализняк. Академик, величайший учёный, благороднейший человек… Это огромная утрата для науки и для человечества. Но я переживаю эту утрату как личную потерю близкого и дорогого человека. Думаю, не только я, но и очень многие другие люди с уходом Андрея Анатольевича почувствовали себя осиротевшими…

О Зализняке написаны десятки статей и сотни постов в социальных сетях, и мне сейчас нет смысла писать о его огромных достижениях и значении его личности в истории науки. Я просто хочу поделиться своими личными воспоминаниями и добавить к рассказам о нём какие-то штрихи.

Мне посчастливилось быть не только современницей А. А. Зализняка, но и его ученицей, мне довелось слушать его лекции, беседовать, советоваться с ним.

Когда я в 1971 году поступила на Отделение структурной и прикладной лингвистики МГУ, Андрей Анатольевич был молодым профессором, доктором наук и вёл на Отделении несколько разных курсов. Конечно, Зализняк был любимым преподавателем всех без исключения студентов. Мне и моим однокурсникам повезло больше других: у нас Зализняк вёл целых три курса: введение в языкознание, древнерусский язык и старославянский язык. Лучшее введение в специальность трудно себе представить, а древнерусский и старославянский стали у меня любимыми предметами, хотя раньше меня никогда не интересовали древние языки. Хорошо помню, как я сдавала экзамен по старославянскому. От А.А. вопрос за вопросом, а у меня то взлёт, то заминка. Так он колебался между пятёркой и четвёркой и в конце концов говорит: «Вот последнее задание: переведите этот текст с русского на старославянский. Переведёте – пятёрка». И написал на листке текст. Я перевела, а текст, написанный рукой Учителя, до сих пор хранится у меня.

А как мы сдавали древнерусский… Этот курс длился два семестра, и после первого семестра надо было сдавать зачёт без оценки. В те времена студенты сами участвовали в формировании расписания сессии, и студенты нашей группы вынесли зачёт в экзаменационную сессию и оставили на подготовку максимально возможный срок (кажется, почти неделю). Все хорошо учились и в принципе могли бы сдать зачёт даже без подготовки, но стыдно было ответить Зализняку абы как, поэтому сидели всю неделю и готовились, готовились…

Но ведь и Андрей Анатольевич к каждой своей лекции тщательно готовился (не только в мои студенческие времена, но и много позже, когда он был уже в статусе академика). Он умел выстраивать материал так, чтобы слушатели как бы сами делали открытие, поэтому лекции были необычайно увлекательны, каким бы явлениям ни были посвящены.

Поэтому его не радовали два момента. Во-первых, излишняя осведомлённость слушателей. Помню, на первом же занятии по древнерусскому он предложил задачу на древнерусский язык, решив которую, можно было узнать несколько основных грамматических правил древнерусского языка, главное – из материала задачи можно было понять, что в древнерусском было двойственное число. Я любила решать лингвистические задачи и вызвалась к доске. Разбор задачи прошёл успешно, но Андрей Анатольевич не увидел большого удивления на моём лице. «А знали ли Вы, – спросил он, – что в древнерусском было двойственное число?» – «Да», – ответила я. Должна признаться, что я слышала раньше о двойственном числе, но совсем забыла об этом факте, решая задачу, и вывела это именно из условия задачи. Но ведь знала же и честно призналась. Андрей Анатольевич нахмурился. Он-то рассчитывал на эффект открытия и предпочёл бы, чтобы лишних предварительных знаний не было.

Второе, чего он не любил и чему даже препятствовал, это чтобы студенты повторно приходили к нему на тот же самый курс. Дело в том, что на занятиях Зализняка даже в те далёкие времена всегда было больше народу, чем в официальном списке. Приходили студенты с других курсов, других отделений и даже вовсе не студенты. Они, естественно, спрашивали разрешения присутствовать на занятиях, в общем случае Андрей Анатольевич, конечно, разрешал, но, если узнавал, что студент этот курс уже посещал, отказывал. Почему? Не хотел, чтобы этот студент видел его в той же роли (ведь преподаватели всегда в какой-то степени актёры и иногда тщательно подготовленные эпизоды преподносят как экспромты). Боялся, что эти уже подготовленные студенты не дадут насладиться эффектом открытия другим студентам.

Я слышала, что в последние годы некоторые студенты несколько раз посещали один и тот же курс Зализняка. Но, во-первых, в последние годы он не читал обязательных курсов, где всё же больше жёсткости в программе. Во-вторых, повторяя через несколько лет спецкурс с тем же названием, Зализняк каждый раз выстраивал его несколько иначе. А может, с годами он стал спокойнее относиться к неизбежным повторам.

В наше время Андрей Анатольевич вёл ещё спецкурс для всех желающих по санскриту. Я ходила на первые занятия. Это было блестяще. Но всё же древние языки – не моя стихия. Я стала не успевать готовиться и тем самым не всё стала усваивать на занятиях, поэтому не закончила этот курс. Должна сказать, что курс действительно был непростой, некоторые всё успевали, но и таких, как я, было немало. Но многие всё равно продолжали ходить просто чтобы погружаться в ауру Зализняка.

А вот курс древнерусского языка так прочно застрял в моей голове, что, когда в середине восьмидесятых мне понадобилось сдать экзамен кандидатского минимума по исторической грамматике на отделении русского языка (в те годы, 1982–1988, наше родное отделение переживало тяжёлые времена, и защищалась я на русском отделении), я просто открыла учебник, бегло просмотрела его и была готова к экзамену, хотя слушала курс Зализняка за 14 лет до этого экзамена.

Андрей Анатольевич стоял у истоков Лингвистической олимпиады, тогда она называлась Традиционной Олимпиадой по языковедению и математике. Ещё до олимпиады он опубликовал статью «Лингвистические задачи», а потом в течение многих лет ежегодно составлял задачи для Олимпиады. И не только составлял задачи, но обязательно внимательно просматривал варианты, составленные задачной комиссией. Тогда у нас в ходу был специальный термин – «отзализнячить» задачи, т. е., когда всё уже совершенно готово, перед сдачей в типографию отнести варианты на проверку А. А. Зализняку. И, бывало, Андрей Анатольевич находил какие-то огрехи. Довелось возить задачи на «отзализнячивание» и мне, когда, учась на 5-м курсе, я была председателем задачной комиссии. Какую же я испытывала гордость и радость, когда А. А. похвалил варианты!

У Андрея Анатольевича я писала курсовую работу на 4-м курсе, а потом диплом. Опять-таки, стыдно было приезжать к нему с каким-то совсем сырым текстом и непродуманными намётками. И хотя я часто разговаривала с Андреем Анатольевичем, звонила ему по телефону, бывала у него дома, я неизменно испытывала какую-то робость, какой-то трепет в общении с ним, ощущая масштаб его личности (вот ведь перед начальниками и администраторами любого уровня у меня никогда не было никакого страха и трепета). Видимо, это ощущение не позволяло мне обращаться к нему с какими-то мелкими, незначительными, недостойными его внимания вопросами. Но если действительно возникала необходимость, конечно, просила совета. Так, например, дважды я консультировалась с ним по поводу задач «Русского медвежонка», посвящённых морфологии существительных. В методической комиссии конкурса для школьников «Русский медвежонок – языкознание для всех» очень квалифицированные и разносторонние лингвисты, мы тщательно и придирчиво рассматриваем каждую задачу и обычно приходим к общему мнению. Но иногда всё же приходится обращаться к внешним экспертам. А ведь возможность получить консультацию по морфологии русских существительных у самого А. А. Зализняка (автора «Русского именного словоизменения» и Грамматического словаря) – это большое счастье. И я всегда знала, что, если мне такая консультация действительно нужна, у меня такая возможность есть.

С 1992 года мы с Максимом Кронгаузом начали проводить Летние лингвистические школы, а в 2007 году нам пришла в голову счастливая мысль пригласить с лекцией Андрея Анатольевича. Я позвонила ему, Андрей Анатольевич очень заинтересованно меня выслушал и согласился. С тех пор мы приглашали Андрея Анатольевича на ЛЛШ каждый год, и каждый год он с готовностью соглашался и, кажется, с большим удовольствием выступал перед талантливыми школьниками, приехавшими из самых разных уголков России (и не только России). Лекция Андрея Анатольевича неизменно проходила в первый же рабочий день школы, потом он отправлялся на ежегодные раскопки новгородских берестяных грамот. Всего с 2007 по 2017 гг. было прочитано 11 потрясающих лекций. Казалось, так будет всегда. Кто же из нас летом этого года мог подумать, что присутствует на последней лекции Зализняка в ЛЛШ. Благодаря усилиям Виталия Арнольда и его коллег многие лекции существуют в видеозаписи, и теперь, включив компьютер, можно окунуться в те времена, когда все были живы-здоровы и мы все вместе: школьники, студенты, преподаватели и специально приехавшие гости – собирались в зале и с увлечением слушали Андрея Анатольевича.

Е. В. Муравенко

15 января 2018 года

Москва