Зеркальность сюжета «Дамы с собачкой»

Самое известное произведение с зеркальным сюжетом — «Евгений Онегин» (ну опустим уже аналогию с «Журавлём и цаплей»). В «Даме с собачкой» эта зеркальность проявляется несколько иначе.

В гостинице и в театре

Гуров, не разделяя чувств Анны Сергеевны, только через целых «полчаса в молчании» отвечает, что у него нет причин её не уважать. В голове не укладывается, о чём он молчал эти полчаса, а ведь ей важно это было услышать, и именно такую Анну Сергеевну надеялся найти Васильев в С-овом переулке из «Припадка». Но понять, о чём молчал Гуров, можно, ведь мы знаем, что до этого он никогда любил, «было всё, что угодно, но не любовь». Мы понимаем, что Гуров, когда ест арбуз, ещё никого любит, но что он чувствует, пока молчит влюблённой в него девушке? Откуда полчаса? Неужели он просто бесчувственная эгоистичная сволочь? Конечно, но дело не в этом, его не поднимается рука осуждать, его тоже жалко. Ведь за всю жизнь, как мы знаем, женщины у него были только «весёлые от любви, благодарные за счастье» или «которые любили без искренности, с излишними разговорами», наконец «холодные», с «хищным выражением». Дама с собачкой — полная противоположность всему, что было у Гурова за всю его жизнь! И эти полчаса он просто не знает, как себя вести, как во всём этом ориентироваться. Он не нервничает (ест арбуз «не спеша»), что внешне вроде бы подчёркивает его эгоистичность, но переживает внутренне. Переживает — сильно сказано. Просто он в полном ступоре и непонимании, он не мог ожидать, что за то, что произошло, женщину можно не уважать. Гуров не воспринимает измену как грех. Он даже схож с грешницей в том, что они оба переживают впервые особое состояние: для Анны Сергеевны — это любовь через падение, для Гурова столкновение с невинностью, искренностью, стыдом за грех, — со всем тем, что он наблюдает в женщине в первый раз и никогда не испытывал сам.

В третьей главе та же ситуация отображается зеркально. Встретив Гурова в театре, дама с собачкой не знает, что делать и что ему сказать. Гуров теперь разобрался с чувствами: только на расстоянии, когда начал искать знакомое лицо во всех подряд, смог понять, что это любовь. Он всё понял и на всё готов. Но Анна Сергеевна не была готова к этой встрече, она в положении Гурова, когда-то евшего арбуз, — теперь ей нужно время, чтобы помолчать и подумать: не любит мужа, помнит о грехе, её настоящая любовь всё сильна. И она встаёт и ходит по театру, увлекая за собой Гурова, робко ждущего и не понимающего этой паузы, столь же мучительной для него, сколь мучительными когда-то были его «полчаса в молчании». В этом вторично проявляется какое-то его отставание от Анны Сергеевны в понимании ситуации и всей жизни: тогда он не понял, за что её можно не уважать — сейчас, в чём ещё можно колебаться.

Зеркальность этих эпизодов, однако, не компенсирует Анне Сергеевне её страданий уже потому, что не поднимает Гурова до их уровня. Он, сознавая свою любовь, лишь приезжает в театр и получает то, что хочет. Он не понимает того, что стоит ей этот роман теперь и что она испытывала в те «полчаса» тогда. Продолжать лгать мужу, встречаться на стороне с любовником, «как воры», сделать когда-то тяжело и в одиночку пережитый грех нормой жизни? «Разве жизнь … не разбита?» — безмолвно, плача, спрашивает непонятно у кого Анна Сергеевна, которая никогда не была и не будет счастлива, что очевидно и без её признания. «Ну, пускай поплачет, а я пока посижу», — безмолвно отвечает непонятно кому Гуров.

Осетрина с душком и арбуз

Осетрина с душком вопреки арбузу соответствует тону всего произведения. Дело не только в том, что Гурову, утомлённому галлюцинациями Анны Сергеевны, которая не только снилась, но и словно следовала за ним по пятам, которую он стал искать в лицах прохожих, но и в том, что всё это не вызывает в нём даже ложных приятных впечатлений. Тому же Коврину было достаточно миража сознания с «чёрным монахом», ему было лучше вне реальности. Гуров был на грани этого состояния, когда стал искать свой глюк в лицах прохожих, но как раз после «осетрины с душком» он решает бежать от миража к реальности. Даже чуть раньше решает. Он ведь пытается найти в чиновнике-партнёре собеседника, хочет излить ему душу, к которой тот абсолютно глух. И когда, промолчав, тот всё-таки окликает его, то Гуров надеется, что вот-вот нашлась ему жилетка поплакаться, что нашёлся человек, который его выслушает и что-то скажет, усластит и освежит его сознание от галлюцинаций, поможет если не справиться с реальностью, то отвлечься, как тот арбуз, тоже сладкий и свежий. Он ничего не решает, но даёт передышку, свежий воздух. Но увы, чиновник окликнул Гурова сказать, что осетрина была с душком, добивая его никчёмное положение. Спустя время после этого Гуров и бежит от его иллюзорного мира.

Осетрина с душком — пустая и серая реальность, с которой столкнулся Гуров, арбуз — иллюзорный мир, в который он уходил от реальности.